Любимые цитаты из новой книги Виктора Пелевина «Искусство легких касаний»

В детстве и юности я очень много читал, но в последние годы практически не читаю художественную литературу. Банально жалко времени на это унылое говно. Но есть исключение — это Виктор Пелевин. Каждую его книгу я читаю — точнее, слушаю. Иногда даже переслушиваю любимые книги. Этот человек гений и даже в повседневной суете, среди мелкой рутины и просто более интересных и приятных занятий, всегда можно найти немного времени на книгу Пелевина.

Конечно, сейчас его творчество воспринимается не так, как воспринималось лет 15+ назад, но всё же — лучше чем все остальные. Трудно сказать, в чём причина «упадка» - возможно, я просто сам повзрослел и поверх своего опыта романы и рассказы Пелевина кажутся уже не такими захватывающими; возможно дело в самом авторе — с темпом 1 книга в год трудно, наверное, накапливать достаточно действительно мощных мыслей.

Ещё сравнивая его ранние работы, в которых много мелких деталей повседневного быта и очень глубокого понимания происходящего, от которых повествование кажется крайне достоверным, с его современными работами, начинается казаться, что о жизни в РФ он больше узнаёт уже из новостей, живя в какой-то другой стране…

Но не суть.

В новой книге тоже много «сюжетной жвачки» - я сейчас где-то на середине произведения. Но попалась пара интересных цитат, из-за которых уже не жалко того, что познакомился с этой книгой.

Вот, собственно, эта пара мест, которые особенно понравились.

1.

– Кем же вы стали?

– Экстрасенсом, – засмеялся Акинфий Иванович.

– А что это такое? – спросил Иван. – Это типа предметы двигать на расстоянии?

– Тебе сколько лет?

– Двадцать один.

– Видишь, ты уже и слова такого не знаешь. А тогда его знали все. Страна сидела у телевизоров. Они еще были старые, советские – большие деревянные коробки, часто с черно-белой картинкой. А на экране мерцал такой загадочный мистический мужчина. Телегипнотизер. Давал установку или заряжал воду…

– Как заряжал? – спросил Иван.

– Ну вот прямо так и заряжал. Говорил, поставьте бутылку с водой возле телевизора, и будет вам от нее счастье.

– И что, люди верили?

– И тогда верили, – вздохнул Акинфий Иванович, – и сейчас верят. Только сегодня мозги вправляют по-другому, через тренинги, всякие коучинги, семинары и особенно это, книги про путь к успеху. И поэтому люди думают, что раньше все были глупые, а теперь они умные. И типа к успеху идут. А им просто так воду заряжают.

На лице Тимофея появилась ухмылка.

– Кто заряжает? – спросил он.

– Гипнотизеры по продажам, кто, – ответил Акинфий Иванович. – Только они в интернет перелезли.

2.

– Мы вчетвером – модель России. Новой России. Вот смотрите – один человек, условно говоря, работает. В том смысле, который вкладывали в это слово раньше. Этот человек – Иван. Я говорю «условно», потому что не работает на самом деле даже он, но он хоть как-то связан с людьми, которые работают. Он для этих монтажников и отделочников заказы собирает – и, возможно, даже кого-то из них видел. При этом он не особо их жалует. И за дело, кстати – работают они херово. Россия – страна низкой культуры производства, потому что в ней в свое время растлили рабочий класс. Рабочих на самом деле не освободили, а поработили еще глубже, но при этом отвязали их физическое выживание от результатов труда. Они у нас до сих пор в этом смысле отвязанные, поэтому ракеты падают и все такое. И конкурировать с остальным миром мы не можем. Но работяги – пусть плохо, пусть коряво – но что-то делают. А мы? Один ежедневно создает перед камерой невероятное напряжение мысли вокруг того, куда все двинется дальше – хотя оно никогда никуда не двинется, а останется на том же самом месте и в том же самом качестве. Другой торгует шортами, которых ни один из упомянутых монтажников и отделочников не то что не натянет на жопу, а даже и в гриппозном сне не увидит. Причем торгует в таких объемах и на такие суммы, что трудящимся этого лучше не знать во избежание социального катаклизма…

– А четвертый? – спросил Тимофей.

– Четвертый осмысляет опыт первых трех, – ответил Валентин с ухмылкой, – и с этого живет. Но кормит всех тот самый полуосвобожденный пролетарий, которого никак не могут нормально закрепостить назад. Из всех нас его пару раз видел Иван. Пролетарий и балконы стеклит, и нефть качает, и электричество для биржи вырабатывает, и так далее… Приносит нам твердые западные деньги – квинтэссенцию мирового труда. Остальная экономика, если не брать военно-промышленный комплекс – это экономика пиздежа. Причем это слово имеет сразу три смысла – рукоприкладный, воровской и близкий к нему гуманитарный…

– Если бы ты понимал в мировой экономике побольше, – сказал ему Андрон, – ты бы так не говорил. Твердые западные деньги, чтобы ты знал, это не квинтэссенция мирового труда, а регулируемый вакуум, который отжимает все у всех и тянет куда надо. Со всего мира. Но говорить про это в мэйнстриме нельзя. У нас тут экономика пиздежа, а у них… Не знаю, таких комплексных деривативов в русском мате просто нет. Мы рядом с этими ребятами невинные лохи…

Тимофей подозрительно нахмурился, чувствуя поношение святынь, открыл было рот, но вовремя вспомнил, что он не на службе.